шушпанчик акции бонусы скидки
Шушпанчик. Акции! Бонусы! Скидки!
ГЛАВА 1
Здравствуйте. Я — Тася. А вы? Хоть вы сейчас и промолчали, будем считать, что мы познакомились. Потому что совсем незнакомому существу не рассказывают такое. А вот такое! Удивительное, но абсолютно правдивое.
Началось всё с монетки. Она лежала прямо на тротуаре, и вовсе не отсвечивала на ярком солнце, хотя могла бы. Просто день был пасмурный, да и по монетке, очевидно, неоднократно прошлись грязными ногами. Но Кореш её заметил. Он сразу так и сказал мне:
— Эт, слышь, Шушпанчик, тут деньги лежат.
Конечно, у Кореша на самом деле есть не особенно примечательное имя — Алексей, да и я, как говорила в самом начале, Тася, а никакой не шушпанчик, но так уж исторически сложилось, что эти прозвища отражают наши с ним отношения. Он мне не друг, не любовник и не приятель, если учитывать связь этого слова со словом «приятен». Просто иногда он вдруг возникает возле меня, перезнакомится с моим окружением, расскажет всем кучу дурацких анекдотов, если будет возможность — споёт под гитару не менее дурацкие песни собственного сочинения, и снова пропадёт надолго. С чьей-то лёгкой руки его сначала стали называть «Таськин кореш», мне понравилось, и он стал просто Корешем. Меня же он называет прозвищем, образованным от моей девичьей фамилии Шушпанова, подчёркивая, таким образом, невыразимую древность нашего знакомства. Потому что ту фамилию я давно сменила. Два раза. После первого развода зачем-то вернула себе девичью фамилию, опять переделала все документы, и в аккурат к получению последней бюрократической цидульки получила предложение нового замужества… Поэтому после второго развода я дальновидно девичью фамилию возвращать не стала. И так заморачиваться с документами придётся, как опять замуж выйду. В то время, о котором я рассказываю, я как раз находилась в поисках нового мужчины, который бы поделился со мной своей фамилией и бюджетом.
На слова «тут деньги лежат» я среагировала, остановившись как вкопанная и проследив за взглядом Кореша. Не знаю, на что я тогда надеялась, но была сильно разочарована — этой монетки не хватило бы даже на проезд в автобусе. А Кореш уже нагибался, чтобы поднять её, бормоча:
— Не пропадать же добру. Десять рублей на дороге не валяются!
Я даже не успела возразить, что они, в данном случае, как раз, на дороге и валяются. Потому что Кореш громко охнул и застыл, нагнувшись, не доставая до монетки вытянутой рукой каких-нибудь десять сантиметров.
— Шушпанчик, беда! — сдавленно просипел Кореш, — Мне в спину вступило.
Я огляделась. Мимо шли люди, и некоторые с любопытством смотрели на Кореша, который стоял, нагнувшись, и вытянутой рукой показывал всем на лежащую монету. Одна сердобольная старушка хотела помочь, поднять денежку, но Кореш шикнул на неё, чтобы охочие до чужого добра хитромордые старушенции шли себе, куда шли.
— Ты выпрямиться можешь? — спросила я Кореша.
Он дёрнулся, скривился и отрицательно покачал головой.
— Могу вроде бы. Подними мою монетку только.
Шёпотом неприлично ругнувшись, я присела и подняла монету, которую тут же бросила в карман своего плащика. И мы пошли с Корешем дальше, причём я старательно делала вид, что иду сама по себе, а вовсе не с этим вот чудилой, который семенит рядом на полусогнутых, словно готовится протаранить головой какого-нибудь зазевавшегося встречного.
А потом я увидела в витрине обувного магазина ярко-жёлтый круг из натянутой плёнки, в середине которого алели буквы и цифры:
Во мне забурлил знакомый азарт.
— Всё, Кореш, мне — туда! — объявила я.
В первую секунду я даже не поняла, о чём речь — мысленно уже бродила среди полок с выставленным товаром. Но потом вспомнила причину Корешевой скрюченности, достала из кармана монету и отдала ему.
— Шушпанчик, стой! — крикнул Кореш, когда я уже взяла низкий старт, — Ты что мне подсунула, а? Это не деньги, а жетон какой-то. Ты мне десять рублей отдай, да и иди тогда.
Я уже говорила, что Кореш мне — не приятель?
— Я тебе отдала то, что подняла с дороги! У меня в кармане больше и нет ничего!
С этими словами я полезла в карман и зачерпнула оттуда своё «ничего», а потом достала, чтобы показать Корешу. На ладони у меня лежали: салфетка в упаковке сетевого бистро, бумажка от мозольного пластыря, сушёная красная икринка (это-то откуда?!), билет на автобус, кассовый чек (замусоленный и нечитаемый), две монетки по пять рублей и какие-то ниточки. Я лишь понадеялась, что эти ниточки — не от шва, на котором держался карман, и мне не грозит осыпание деталей одежды и её содержимого прямо на ходу, как, наверное, случилось с бывшим обладателем найденной нами монетки.
Кореш начал канючить, что его монетку я, наверное, сунула в другой карман или в сумку, и раз так тороплюсь, то могу отдать ему эти две монеты по пять рублей, а свой жетон забрать назад.
Я отдала ему собственные денежки и собрала всю волю в кулак, чтобы удержаться не задать ему на прощанье пенделя в ту часть тела, которая была мне видна из-под бордовой курточки в результате его согнутости. Да пожалела болезного. Добрая я.
В магазине тоже порадоваться было нечему — товар перед пятидесятипроцентной скидкой был явно предварительно подвергнут пятидесятипроцентной наценке. Обычное дело, увы. Я с укоризной посмотрела в глаза продавщице, надеясь на появление в них отражения хотя бы половины процента стыда, не дождалась и вышла из магазина. Уж в ценах-то на одежду и обувь я разбираюсь.
Дома я приготовила чай, разогрела в микроволновке большой круассан с шоколадной начинкой и заела огорчение.
Теперь внимание, сейчас буду говорить ясно, понятно и доходчиво, как стать счастливым и не быть несчастным. Об этом уже многие догадались, но говорят либо слишком длинно, а потому непонятно, либо слишком коротко, а потому неубедительно. Либо помалкивают, из вредности или из опасения чёрной зависти.
Несчастный человек всегда несчастен оттого, что у него чего-то нет. И особенно он несчастен, когда это что-то у него было, а потом не стало. Но правда в том, что у каждого человека всегда чего-нибудь нет. И если он фиксирует своё самоощущение на этом факте — всё, одним несчастным человеком на земле больше. И наоборот, если осознать, что у тебя есть то, отсутствие чего делает несчастным твоего ближнего — ты вполне можешь быть счастлив. Если захочешь, конечно. Потому что многим людям на самом деле нравится быть несчастными, так они причисляют себя к большой общности других несчастных и это их странным образом подбадривает. Ведь счастливый человек, не скрывающий своего счастья, зачастую в понимании такого несчастного большинства — сволочь, отщепенец и зазнайка. Примеры приведёте сами, если я начну, получится слишком длинно и тогда — смотри предыдущий абзац.
Так вот, я — счастливый человек. У меня есть: относительная молодость, относительная красота, относительное здоровье и относительно есть квартира. Молодость относительная — потому что двадцать восемь лет, красота относительная — потому что у меня нет официального звания «Мисс чего-бы-то-ни-было», здоровье относительное — потому что… хм… не скажу, квартира есть относительно — потому, что она значится в долевой собственности с моим вторым мужем, и он периодически меня достаёт, чтобы я дала ему денег на оплату коммунальных услуг за то жильё, которое он снимает, чтобы не жить в однушке со мной и не отравлять мне жизнь. Хотя какое тут «не отравлять», если он уже наградил меня фамилией Зуева, и покажите мне человека, который бы, набирая букву «з» на клавиатуре, ни разу не ошибся и не кликнул по соседней букве… Поскорей бы с ней расстаться, с этой фамилией.
Быть счастливым тем, что есть — вовсе не значит не стремиться к тому, чтобы получить то, чего пока у тебя нет. Вот и я стремлюсь. Я стремлюсь найти такого мужчину, который возьмёт меня замуж и не испугается тому, что он — попаданец. То есть попадёт на деньги. У меня, как вы, может быть, уже догадались, есть хобби. Я люблю покупать разный товар по акциям, со скидкой и бонусами. Что? Вы думали, я — простая шопоголичка? Ну и зря. Я совсем не радуюсь, покупая товар по обычным ценам. Поэтому у меня дома в большой шкатулке лежат сокровища — дисконтные карты, накопительные талоны и прочее. Вот сейчас этим «прочим» являются вырезки из картонных упаковок чая, за каждые десять штук которых потом фирмой-изготовителем будут разыгрываться призы по принципу лотереи. Нет, заявленный главный приз — поездку на Бали — я выиграть не надеюсь, но меня вполне устроят и другие плюшки, которые будут разыграны. Так что я теперь пью чай исключительно этой марки.
В народной барахолке через Интернет я продаю то, чему уже нарадовалась вдоволь. Так что у меня там полно страниц с продажей разного товара, и покупатели часто звонят на один из моих телефонов, который, кстати, я получила тоже по такой вот акции с розыгрышами призов.
Ну да, у меня дома есть куча ненужных вещей, которые засоряют жизненное пространство, как однажды выразился уже упомянутый Зуев. Но — скажете, что у коллекционеров фигурок слоников или сувенирных чайников это не так? Ладно, я с вами потом ещё поспорю, а теперь продолжу свой рассказ.
Попивая чай, я вспомнила, что нужно вытряхнуть содержимое кармана плаща и проверить, не отрывается ли он. Поэтому, когда стол на кухне освободился от следов моего чаепития, я принесла туда плащ и осмотрела его. Все швы плаща были в порядке, мусор из карманов выброшен, монетка выложена на стол и протёрта салфеткой. Почему Кореш обозвал её жетоном? Вот же большая цифра «десять», всё как и должно быть… Я перевернула монету. Действительно, на аверсе вместо герба какие-то значки и точки-крючочки. Я пригляделась к ним и не знаю как, но поняла, что там написано — «десять космокредитов». Чего? Это что, какая-нибудь «Стальная крыса» из будущего, посещая нашу планету «то ли Земля, то ли Грязь» карман вовремя не зашила?
Я потёрла эту монетку пальцами и вздохнула:
— И где же я смогу ею расплатиться и за что?
Приятный женский голос раздался где-то в районе кухонной вытяжки:
— В любом месте обитаемой Вселенной. За любой товар в пределах указанной стоимости.
Вот и всё. Отцвела в саду черешня. Здравствуй, шизочка.
— Кто здесь? — испуганно огляделась я, но, конечно, никого не увидела.
— Таисия Зуева, урожденная Шушпанова.
— Тогда вы — кто? — спросила я, начиная злиться от непонятливости собственной шизы.
— Я — голосовой ассистент инфополя с ограниченным, в данном случае, доступом.
— Доступом к чему? — спросила я, разглядывая вытяжку над плитой.
— К информационному полю обитаемой Вселенной.
— И что именно мне доступно в этом поле?
Надо посмотреть, нет ли новой акции на кухонные вытяжки. Пора менять, а то эта какая-то странная. Разговаривает тут женским голосом.
— Вам доступна некоторая информация, связанная с имеющейся у вас монетой номиналом в десять космокредитов, а также перечень товаров, который можно на неё купить.
Неужели этот гад Зуев был прав, когда говорил, что я скоро рехнусь со своим покупательским хобби?
— И какой же перечень этих товаров?
— Оглашение всего перечня займёт… — голос на секунду замялся, — приблизительно триста девяносто земных лет.
— А нет ли сейчас, — я отчётливо понимала, что погружаюсь в бездну безумия, но это было сильнее меня, — акций на какие-то товары, бонусов при продаже или существенных скидок?
— Есть. Оглашение всего перечня займёт… приблизительно сто одиннадцать земных лет.
— И что же делать, как мне отоварить эти космокредиты? — спросила я, с тоской думая, что монетку придётся оставить в шкатулке нереализованной.
— Вы можете сообщить, что вам нужно, а я скажу, возможно ли это приобрести.
— Что мне нужно? Замуж я хочу. И новую кухонную вытяжку. Бонусом, ага.
— Какой именно муж вам нужен? — не смутившись, спросил голос.
Если бы я всё ещё пила чай, я бы поперхнулась. А так просто замерла. «А что — есть?» — вспомнилось из какой-то древней юморески про секретный склад.
— Нормальный мужчина приятной наружности, подходящего мне возраста и с благозвучной фамилией. Но главное, чтобы он был попаданцем, — хихикнув, добавила я. Скоро ведь так и буду ходить, сама с собой разговаривать и хихикать, так почему бы сейчас не начать?
— К сожалению, должна сообщить, что бонусы в виде кухонной вытяжки к таким мужчинам в перечне товаров отсутствуют.
— Но мужья-то хоть продаются по акциям? — продолжала веселиться я.
— Да, можно приобрести одного мужа за десять космокредитов, и тогда второго вы получите бесплатно!
— Что?! — всё-таки поперхнулась я воздухом и закашляла, — Не-не, второго мне не нать! Я не собираюсь семейку-многочлен образовывать!
Ассистент помолчала, а потом радостно сообщила:
— Фирма «Мужья и жёны — почти что даром» согласилась продать вам одного мужа по цене шесть с половиной космокредитов и поменять остальные три с половиной на ваши деньги.
— Я без скидки товар не покупаю! — упёрлась я.
— Скидка в половину космокредита уже предусмотрена в этом предложении. Бонусом к покупке идут оформленные документы, а также ускоренное обучение мужа вашему языку, законам и обычаям.
Вот ей-богу, если б у этого ассистента был не только голос, но и лицо, она бы сейчас оскорблённо поджала губы.
— И сколько эти три с половиной космокредита составляют в наших деньгах? — поинтересовалась я как бы небрежно.
Тут ассистент назвала мне сумму, за которую я смогу купить… ААААА! Я же смогу не только шикарный дом купить, но и вытяжку, и ещё много чего! Поэтому я быстренько, пока меня от шизы не вылечили, сказала:
Шушпанчик. Акции! Бонусы! Скидки!
ГЛАВА 20
Ужин вышел торжественным и печальным. Хотя, в принципе, Дэниел не грустил, и только отъезд Клиффорда в воюющий мир вынуждал его не показывать радость перед своей матерью в связи с моим уходом.
Удивляла Грейс — её словно бы что-то то ли нервировало и вынуждало смотреть на нас с Клиффордом виновато. Ну, как созреет — скажет. Если успеет — мы ведь отбываем завтра в полдень.
Неожиданно подала голос Эмма:
— Вторая жена моего отца уходит воевать на Зинтаг добровольцем.
— Зачем? — удивилась я.
— Хочет повысить класс, чтобы сравняться с моей мамой.
Мда. Похоже, на Тауине семейная ситуация, подобная нашей, не есть нечто исключительное. Скорее, наоборот.
— Неужели ей это настолько важно, что она готова рисковать жизнью? — спросил Клиффорд.
— Не знаю, я не интересовалась.
— А кто она по воинскому званию, у неё вообще есть какой-то опыт? — спросила я.
— Нет никакого опыта. Она — энтомолог, как все в нашем роду. В роду Семушей то есть. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, если сможете. Её зовут Пульха.
Я представила, что мне придётся воевать в воинском подразделении, состоящем из таких вот Пульх, и содрогнулась.
После ужина Грейс позвала нас с Клиффордом и Стивена на семейный совет. Кажется, сейчас станет явным нечто тайное.
— Простите меня все. Я очень виновата, — начала она, когда мы расселись, — особенно перед Таисией. И перед Клиффордом тоже.
— Что-то мне больше не хочется ничего слышать, — пробормотала я.
Грейс вздохнула и поглядела на Стивена. Она стала говорить, обращаясь к нему.
— Когда я вышла за тебя замуж, я тебя не любила. И мне было всё равно, кто из вас с Дэниелом будет главой рода. Поэтому я и не собиралась ни второго мужа заводить, ни тебе не позволяла жениться снова. Я ничего не сделала, чтобы помочь тебе набрать больше голосов в семейном совете. Ушла с головой в науку, как и ты, и Клиффорда мы по своему подобию воспитали… А потом я вдруг словно прозрела. Я увидела, что ты несчаслив. Да, ты работаешь, и находишь удовлетворение в работе, но — не счастье. И я внимательно посмотрела вокруг — наша семья живёт в гостинице, словно какие-то временные приезжие. В то время, как у нас есть дом, в котором тебе самое место. Как и нашим детям. И именно это не давало тебе быть счастливым. Но ни ты, ни я, ни Клиффорд уже не могли ничего изменить, мы жили словно по инерции, катясь по накатанной колее.
Тут мне захотелось вздохнуть с надрывом, но я понимала, что это неуместно, женщина говорит серьёзно, и что с того, что мне её поведение не близко? Так что пусть кается дальше, послушаем.
— И я стала думать, — продолжала Грейс, — что могло бы переломить ситуацию у нас в семье, или… кто. И однажды, когда я была одна в лаборатории, я задала этот вопрос Васе.
— Что?! — вскинулся Стивен, — Ты нарушила запрет на получение информации от инфополя Вселенной для личных целей? Грейс, это ведь — неслыханное преступление!
— А можно для непосвящённых тут пояснить, что за запрет такой? — спросила я.
— Один из основных общемировых пактов гласит, что выяснять информацию сверх ограниченных для этого целей — запрещено, — сказал Клиффорд, — Поэтому те, у кого есть деньги, могут узнавать что-то о покупках, те, кто обращается в брачные торговые конторы — о женихах и невестах, и так далее, перечень тем строго ограничен. В сущности, никто и не может ничего лишнего узнать от Васи, она сама этого не позволит никому… кроме базовых учёных, разрабатывающих её саму. Но нам, Айнэнэнаям, доверяют, мы много поколений подтверждаем свою честность. Сама подумай — если сделать полный доступ к любой информации всеобщим, начнётся хаос. Наука в разных областях остановится, отдельные люди и отдельные планеты будут задавать вопросы о способах достичь мирового господства, и так далее.
— Да, мрачноватенько. Но я поняла. И что, Грейс, неужели инфополе указало тебе на мою скромную особу?
— Да, Таисия, — покаянно опустила голову Грейс, — мне был ответ, что этот путь наиболее оптимален.
— Ну вроде ничего страшного, мама, ты ведь, считай, просто узнала брачную информацию для меня, а её и так мне сказали в фирме, — сказал Клиффорд, — хотя, конечно, сам факт…
— Нет, сынок, всё не так просто. Таисия — тот человек, который способен переломить ситуацию в нашей семье для того, чтобы твой отец стал главой рода. И было удобнее всего, чтобы она стала твоей женой, ведь у тебя как раз подходил крайний брачный возраст. Поэтому, когда ты обратился в фирму «Мужья и жёны — почти даром!», я сделала так, чтобы голосовой ассистент назвал её имя.
— Ты что сделала? — оторопел мой муж.
— Я подменила ответ, Клиффорд. Твоей самой оптимальной брачной партнёршей была названа другая девушка, гражданка Тауина.
— Грейс… — в ужасе проговорил Стивен.
— Прости, Стивен. Я поняла, что люблю тебя, и желаю тебе счастья. И другого пути ведь не было сделать тебя счастливым.
— О, Грейс… — Стивен взял её за руку.
А пока мой свёкор был так расстроган, я смотрела на мужа. Он сидел, стовно пыльным мешком из-за угла пристукнутый. И мне очень хотелось, чтобы его шок касался поведения его мамаши-уголовницы, а не тех сведений, которые она выдала в конце своих признательных показаний. Вот только один намёк с его стороны сейчас, что он жалеет о том, что сделала его мамочка, или что он хочет узнать имя этой идеальной для него тауинки — и я… Да я не знаю, что я сделаю! Но мало никому не покажется.
Однако лирический момент затянулся. Я не очень вежливо красноречиво кашлянула, напоминая, что тут, кроме одной влюблённой пары, есть и вторая. А Клиффорд протянул ко мне свою руку, взялся за мою и сказал:
— Вот даже не знаю, матушка, благодарить мне тебя или возненавидеть. За то, что ты сделала меня счастливым смертным — надо благодарить. А вот за то, что ты пошла по головам других людей ради эфемерного счастья твоего супруга, к которому он вообще-то мог бы и сам приложить старания… Ты наплевала на меня, на мою жену, на ту идеальную девушку, так и не встретившую твоего сына в своё время…
— Не драматизируй, Таисия, — вступился за жену Стивен, — всё ведь хорошо в итоге. А Клиффорд может взять себе и вторую жену.
— Зашибись, как вы славно придумали, — зло откинулась я на спинку кресла, — А у нас вы спросить забыли?
— Клиффорд, — обратился к сыну Стивен.
Но Клиффорд встал и сказал:
— И речи быть не может. Тася — моя жена. Единственная. И она меньше всех заслуживает того, что здесь сейчас выясняется. Завтра она уходит на войну! За нас! И если её там убьют, я никогда не вернусь в этот дом, можете быть уверены.
— Сынок, прости меня, — плакала Грейс, — я ведь совсем не ожидала, что вы с Таисией полюбите друг друга. Я думала, она нам поможет и останется на Земле, хорошо обеспеченная, а ты тут познакомишься с…
— Молчать! — пресекла я её излияния, — Предупреждаю, Грейс, если ты будешь продолжать поползновения женить Клиффорда вторично, моя месть будет очень разрушительна для тебя.
— Но я уже познакомилась с ней и пригласила её к нам в гости на завтрак, — почти прошептала Грейс.
— Без меня, — твёрдо сказал Клиффорд, — вот мы завтра с Тасей переместимся на Зинтаг, и делайте что хотите, хоть на головах тут стойте.
Когда мы вышли из комнат родителей, я попросила мужа:
— Пойдём на улицу, погуляем у дома.
Мы вышли, и ночная прохлада со звёздным небом постепенно вытеснили духоту моих мыслей и чувств.
— Давай не будем сейчас думать о словах твоей матери? — предложила я, — У нас так мало времени осталось на то, чтобы просто побыть вместе…
Утром мы не вышли завтракать к общему столу, велели принести нам еду в комнату.
— Помнишь, когда ты впервые здесь появилась, мы так же ели тут? — спросил Клиффорд.
— Конечно, помню, — улыбнулась я.
Настроение было каким-то… звенящим. Вот не знаю, какое другое слово подобрать. Были напряжены нервы, было тревожное ожидание, были обострены все чувства, хотелось обнять всё, что я вижу, и получить в ответ благословение, которое защитит меня от опасностей.
— Я пойду, загляну к Анне, — сказала я, — попрошу её отдать фотографу старинные снимки.
Представляете, за всем происходящим я ещё помнила о них.
Дэниела с Эммой в комнатах не оказалось, они вдвоём куда-то вышли. Я впервые была у них, и меня удивило, что не так уж их жильё отличалось по убранству от комнат Стивена и Грейс, хотя те и жили долгое время в гостинице. Всё-таки Миранда говорила правду о том, что ей нужны оба сына — очаг Стивена здесь она сохранила. Что ж, надеюсь, у неё хватит ума поддерживать баланс сил между сыновьями. За этим балансом я и пришла сейчас к Анне.
— А, смертница. Привет.
— Не факт, — усмехнулась я, — Пока меня не будет, ты ведь продолжишь накачивать собственные мускулы? Я имею в виду, что ты можешь быть решающим голосом в споре братьев, если Миранда самоустранится при голосовании.
— Мой голос будет получать мой муж, — важно ответила Анна, а потом добавила, — если будет вести себя со мной правильно.
— На том и стой, — улыбнулась я и избавилась-таки от пачки с фотографиями, заодно избавив и вас от упоминаний о них.
Я вернулась к себе в комнаты и мы с Клиффордом стали не спеша собираться в дорогу. Я наполнила фляжку коньяком, прикрепила к рубашке погоны, надела военный костюм, обувь, положила в рюкзак другие приготовленные вещички. Наконец, все вещи были собраны, и подошло время расставания. По моей науке мы присели на дорожку на свои сумки, понаблюдали за пролётом «тихого ангела» и вышли из дома. Нас уже ожидали два транспортных средства — одно за мной, другое за Клиффордом. Этот транспорт был, можно сказать, «общественным» — в них обоих уже были какие-то люди. Очевидно, в одном — мои сослуживцы, в другом — сотрудники Клиффорда. Всё семейство Айнэнэнаев высыпало из дома проститься с нами. Никаких объятий, впрочем, не было. Правда, я бы хотела обнять одного двенадцатилетнего мальчишку, но при всех это делать было неуместно. Так что — только махания и пожелания вернуться благополучными. И то хлеб. Дэниел улучил момент, когда никто на него не смотрел, и оскалился мне злорадной улыбкой. Только что средний палец не показал. Зато я показала, и, надеюсь, он понял этот жест правильно.
И вдруг я кое-что вспомнила. Стельки! Мои безразмерные согревающие стельки, доставшиеся мне бонусом к какой-то покупке, лежат сейчас в одиночестве в углу ящичка возле кровати, всеми забытые. Я, ничего никому не объясняя, побросала вещи и рванула к дому, добежала до комнат, к ящичку — вот они, мои хорошие!
— Таисия Айнэнэнай, мне передали, что вас ожидает военный транспорт, — сказал мажордом.
— Да, передай — иду. И ещё вот что, сохраняй, пожалуйста, все записи, связанные с людьми, сделанные тобой в этом доме за время моего отсутствия. Ничего не стирай. Пока не знаю как, но я получу разрешение на доступ к чтению твоей памяти, когда вернусь.
— Таисия Айнэнэнай, я выполню ваше распоряжение.
Вот так-то. Начну, по совету подружки, собирать компромат. Ведь похоже, что мне придётся вести войну сразу на два фронта.
— Ну что, лейтенант Шушпанчик? Покажем всем вражьим мордам мать Кузьмы? — спросила я, увидев своё воинственное отражение в зеркале холла, и сама ответила:
Шушпанчик. Акции! Бонусы! Скидки!
ГЛАВА 3
Как-то так получилось, что Маринка Климова из моей едва знакомой девчонки превратилась с течением времени в человека, который всё больше и больше влиял на мою судьбу. В школе она училась со мной в параллельном классе, и мы едва здоровались при встрече на улице. Так было до тех пор, пока однажды мы с ней не завели всю параллель выпускных классов нашей школы в лесные дебри. А дело было так:
Во время учёбы в старших классах у меня вдруг начало портиться зрение — появилась близорукость. И я была вынуждена надевать очки во время тех уроков, когда требовалось что-то списывать со школьной доски. Но к физкультуре это, конечно, не относилось. Я любила кататься на лыжах, и поэтому не пропускала уроков физры, когда у нас пошла такая тема, в отличие от большинства других учеников, которые предпочитали устроить себе дополнительный выходной вместо поездки на лыжную базу по понедельникам в январе и феврале. Учительница физкультуры любила меня и ставила мне сплошные пятёрки, в качестве признательности за явку. И вот, когда был назначен «контрольный» урок по лыжам и явка учеников была почти стопроцентной, учительница поставила меня на лыжню во главе колонны и сказала мне, как самой опытной лыжнице:
— Дойдёшь до развилки и повернёшь на тройку.
И мы тронулись. Первой шла я, в эйфории от свободного пространства впереди, за мной случайно пристроилась Климова, а дальше потянулся очень длинный караван из остальных учеников, каждому из которых нужна была какая-то дистанция между идущими впереди и позади них. Я честно довела всех до развилки, а дальше… На большом дереве краской были написаны цифры, означающие длину в километрах той лыжной дорожки, к которой они были повёрнуты. Я обернулась к Климовой и спросила, указывая на одну из цифр:
— Вот там что за цифра, тройка?
— Ага, — ответила запыхавшаяся Маринка.
И мы пошли туда. Нерассуждающая вереница остальных лыжников — за нами. Лыжня вилась по узкой дорожке, едва достаточной для вонзания в снег лыжных палок по бокам от неё. Через некоторое время я начала подозревать, что что-то здесь не так: урок уже должен подходить к концу, а наш путь лишь удалялся в глухие и мрачные леса, и ничто, кроме лыжни, уже не свидетельствовало, что где-то тут есть обитаемые места. Я вновь обернулась к пыхтящей позади Климовой.
— Там точно была тройка нарисована?
Она подняла сбившуюся ей почти на нос розовую шапочку с помпоном:
— Не помню, может и девятка… А что?
Я развернулась, встала рядом с лыжнёй и процедила:
— Идём назад. Мы не туда свернули от развилки.
По пути я всем командовала поворачивать обратно и на протяжении всего каравана подобно ёлочной гирлянде по цепи включались возмущённые вопли — попробуйте развернуться на узкой лыжне, когда позади вас люди ещё продолжают скользить вперёд. Хорошо, что ученики тогда ещё не знали, кто в этом виноват. Зато потом узнали, мою фамилию временно переделали в «Сусанина» и изощрялись в прочих насмешках.
А Маринка была мне благодарна за то, что я не выдала её роли в той ошибке в лесу, чем уберегла её от этих насмешек, и зачем-то решила меня всячески опекать. Когда после выпускного бала за мной стал ухаживать её бывший одноклассник, она, как наседка над цыплятами, кудахтала над нами, восторгаясь нашей большой и светлой любовью, и даже стала свидетельницей на свадьбе. Моей первой свадьбе. После развода Маринка безоговорочно встала на мою сторону и прибегала ко мне с утешениями, хотя, по правде говоря, я в них и не особо нуждалась. Она была со мной, когда я познакомилась в одной из компаний со своим вторым мужем, с Зуевым, и поэтому считалось, что и к этой моей любви она была причастна. Это она посоветовала нам купить квартиру, которая продавалась неподалёку от её дома, где я живу до сих пор, а потом именно она нашла мне работу. Но об этом позже.
Главное, факт есть факт — поведение Маринки в тот вечер спровоцировало принятие мной окончательного решения выйти замуж за настоящего попаданца.
Мы втроём поужинали приготовленным мной картофельным пюре и шпротами из банки, на десерт заели это дело принесёнными Маринкой слойками и запили чаем. Инопланетянин старательно делал вид, что ему всё привычно — и эта еда, и столовые приборы, и вообще всё. От расспросов Маринки он уклонялся, загадочно улыбаясь и глядя на меня, словно мы с ним обо всём договорились — какие версии кому рассказываем. Правильно, вообще-то.
Маринка была заинтригована по самую маковку. Ещё вчера мы собирались у неё дома — она обоих своих детей переправила к бабушке — и я всё ещё была в том же статусе, в каком находилась после второго развода — в поиске своего попаданца. А сегодня всё выглядит так, как у нормальных людей выглядит после многомесячного знакомства и серьёзных отношений. Но она уже поняла, что из нас двоих никакой правды она не вытянет. И правильно — не считать же ей было правдой на вопрос «Где ты взяла такого жениха?» мой ответ «Купила на распродаже, со скидкой»?
— Марина, а ты что хотела мне рассказать? — спросила я, когда слойки вместе с ужином подходили к концу.
— А? Да, просто хотела сказать, что Диана по переписке познакомилась с австралийцем и уезжает жить к нему. А «Дельфин» она хочет продать по-быстрому. Девчонки в шоке, не знают, разбегаться или подождать.
Всё это Маринка сказала тоном, каким сообщают давно минувшее событие — настолько эта новость была поглощена изменениями в моей личной жизни. Я, однако, заинтересовалась. Диана — это владелица салона красоты, в котором работает маникюршей Маринка. Этот салон когда-то выкупил пристроенное помещение у плавательного бассейна, поэтому название было выбрано соответствующее. На самом деле соседство с бассейном имеет для салона преимущества — там удобно организовать спа-процедуры и массажные комнаты, и клиентура бассейна порой взаимообразно перетекает в клиентуру салона. Собственно, кроме идеи салона и помещения у Дианы в самом начале ничего и не было, поэтому все мастера приходили работать туда с собственным оборудованием и на самообеспечение, отчисляя Диане тридцать процентов от заработанного ими, за помещение и другие организационные услуги.
В другое время я заинтересовалась бы женской долей Дианы и её австралийским выбором, но сейчас для меня это выглядело мелким. Поэтому заинтересовалась я другим — срочной продажей салона красоты. Как вы понимаете, поспешность продажи может означать существенные занижения рыночной цены. Далеко не каждый богатый человек, даже заинтересованный в таком товаре, бывает готов сразу вложить свободные средства в его покупку. А у меня они были. И теперь я могла раздумывать над вопросом — надо ли мне это? Когда-то я считала, что Диана устроилась прекрасно. Она даже администратора на работу не принимала, чтобы иметь причину приходить самой на работу, проследить, чтобы деньги за услуги не шли мимо кассы и пообщаться с коллективом. Вот только, если у неё было всё так прекрасно, как я думала — чего ж она в Австралию-то едет? Неужели такая огромная любовь случилась? Ой, что-то я сомневаюсь. Однако я всё-таки спросила Климову, в какое время я завтра смогу увидеть Диану, чтобы поговорить с ней о салоне.
— О салоне? — удивилась Маринка.
— Видишь ли, — я пыталась дипломатично подать Климовой новость о свалившемся на меня богатстве так, чтобы она смогла её, как минимум, пережить, а не отдать концы прямо здесь и сейчас, у меня на кухне, — дело в том, что я сказочно разбогатела. Осталось только не нарушить своего обещания выйти замуж, и деньги окончательно будут моими.
Маринка попыталась что-то сказать, но только беззвучно шевелила губами. Я благожелательно смотрела на неё, ожидая, когда к ней либо вернётся дар речи, либо выяснится, что он покинул её навсегда. Инопланетянин скопировал мой благожелательный взгляд.
— То есть, — сказала, наконец, Климова, с трудом проталкивая из себя слова, — Ты получила кучу денег, можешь купить салон красоты, и всё, что от тебя за это требуется — выйти замуж вот за этого красавчика?
— Ты забыла про его ужасную фамилию, — вздохнула я, — она сильно портит картинку.
— К чёрту фамилию, — сказала Маринка, а потом добавила, — Я прощу тебя за всё это. Постараюсь простить. При одном условии. Клиффорд должен будет познакомить меня со своим холостым другом.
Маринка упёрла требовательный взгляд в моего почти состоявшегося мужа. Я тоже с интересом уставилась на него, и тут он растерялся — понял, что подсказки ловить в моём поведении больше не получится, и ему предстоит сольный выход.
— Но у меня нет холостых друзей, — сказал он, — только Аполлон овдовел недавно, у него два сына…
— И у меня тоже! — заявила Маринка, — А где два, там и четыре! Ты главное скажи, он так же богат, как ты?
— Что вы, он гораздо состоятельнее меня, — ответил честный до отвращения Клиффорд, — он держит ферму по разведению гигантских жаб-трупоедов и намеревается купить себе по акции сразу две жены вместо одной умершей.
Я отпаивала ревущую белугой Маринку остывшим чаем и пыталась утешить её тем, что мой будущий муж — придурок и простой как ситцевые трусы, даже соврать нормально не умеет, куда уж ему пытаться изощрённо издеваться над одинокой женщиной. В конце концов Климова успокоилась — в всяком случае, реветь она перестала — вперила в меня свой взгляд и в усиление этого направила на меня указательный палец.
— Я подумаю. И если я надумаю, что ты с ним заодно…
— Нет-нет, что вы, — влез тут опять Клиффорд, — моя жена ничего об Аполлоне не знала до этого времени.
— Если я это надумаю, — продолжила Маринка свою мысль, демонстративно не обращая внимания на моего жениха, — что ты со своим Ананаем задумала надо мной посмеяться…
— Айнэнэнаем, — поправила я её.
— Да мне без разницы! Если ты задумала… — Маринка вдруг замолчала, сверля меня взглядом, а потом выдала, — Да тьфу на вас! Забыла, что сказать хотела!
— Тогда, если вас не затруднит, как будете уходить, захватите с собой наш мусор, — вежливо попросил Клиффорд, — чтобы выбросить по дороге в мусорный контейнер.
Взгляд Маринки вдруг изменился. Я бы сказала, на неё снизошло ледяное спокойствие. Она наклонила голову немного вбок и стала рассматривать моего будущего мужа. И тогда я поняла, что последствия могут быть серьёзными. С таким взглядом люди идут убивать. Ну, я так предполагаю.
— Видишь ли, Марина, — решилась я, — Клиффорд — немного чокнутый. Он верит, что он — инопланетянин, который не умеет пока что вести себя в нашем обществе. И я уже вижу, что те деньги, которые я получила под обязательство нашего брака без права на развод, могут оказаться недостаточной ценой за такое вот «счастье».
Тут, вижу, Маринке полегчало.
— Как, говоришь, его фамилия? — спросила она.
Я сказала. Она повторила. И начала ржать. Потом попросила у меня листок бумаги с ручкой, чтобы записать и зачитывать всем знакомым. Я выполнила просьбу, понимая, что Климова нуждается в моральной компенсации за сегодняшний вечер. Когда она, наконец, ушла, я обернулась к своеу наречённому и спросила то, что давно хотела спросить.
— Клиффорд, скажи мне, а почему ты такой бедный? Даже друг-вдовец с двумя детьми, и тот богаче тебя.
— Видишь ли, Таська… — вежливо начал он.
— Тася. Но не суть, ты продолжай, продолжай.
— Я хотел признаться, что я солгал. Никакого друга-вдовца у меня нет, и ферм по разведению гигантских жаб-трупоедов тоже не существует. Просто сказать так пришло мне в голову, чтобы твоя подруга от меня отстала. Я, хоть и инопланетянин и действительно могу попасть впросак в какой-то ситуации, но личные отношения между людьми мне хорошо понятны — они везде практически одинаковые.
Нет, вы видели? Вот ведь жук оказался! Даже я за чистую монету приняла его враньё. С одной стороны — хорошо, что он не такой лопух, как я уж было подумала, с другой стороны — жаль, что он и меня может облапошить. Придётся держать с ним ухо востро, иначе всех своих праведно нажитых сегодня миллионов враз лишусь!